Книга Рогора. Дорогой восстания  - Даниил Калинин

Проклятье! Неужели непонятно, что, пусть и без их владычества, под давлением одних лишь республиканских цензов, пошлин и ограничений, у нас нет ни единого шанса развить свою землю? Неужели неясно, что, перенимая лехские обычаи, мы отказываемся от своих родовых традиций в пользу чего-то мерзкого и разрушающего нашу мораль?! Этак скоро появятся семьи одного пола – и им позволят, чего доброго, растить детей!

– Ну, Когорд, ты загнул…

– Во-первых, король Когорд. Следующий «ошибившийся» распрощается с леном за неуважение к королевскому титулу. Во-вторых, я не преувеличиваю, скорее преуменьшаю. Мы совершенно перестали думать о своих людях, перестали помогать им, заботиться о них, как должно господину. Мы стесняемся своего происхождения и лебезим перед республиканскими выскочками, без всяких на то оснований ставя себя ниже их! Мы бездумно перенимаем их моду, что превращает мужчин в напыщенных щеголей и мужеложцев, а женщин – в потаскух, и не важно, сиятельных или простолюдинок!

Наша земля, когда-то цветущая и богатая, ныне перестает рожать, а степь, на сорок верст к югу от настоящей границы принадлежащая нашим предкам, давно уже не помнит плуга рогорского землепашца. Но я не желаю быть очередным карликовым вассалом лехов, не желаю более лебезить и унижаться перед ними! Я не желаю править крохотным клочком земли, постоянно озираясь на хозяина и ожидая его властного окрика!!!

На несколько мгновений вновь воцарилось тяжелое, гнетущее молчание. Его нарушил Горд Лагран:

– То, о чем ты говоришь, король Когорд, конечно, справедливо. Но если ты король, то кем ты видишь нас?

Остальные родовые шляхтичи (пора бы начать забывать это слово) хоть и промолчали, но по их загоревшимся глазам видно, что вопрос Лаграна их также весьма и весьма беспокоит. Ну что же…

– Я вижу вас в будущем королевстве теми, кем вы сегодня и являетесь: владетелями ленов, вассалами. Я не собираюсь ни урезать ваши угодья, ни лишать кого-то из вас родовых земель. Единственное, чего я требую, – это грамотного руководства леном по примеру Корга. Думаю, не самый худший пример. И конечно, создания степной стражи в каждом из баронств и графств, что примыкает к степи. Вы довольны?

Первым поднялся Дарос. Лицо его горит, а голос прерывается, видимо от волнения, но говорить он старается торжественно, и похоже, что его вдохновение искренно:

– Я, барон Керии, признаю короля Когорда и присягаю ему на верность своим честным именем и леном!

– Я, граф Скард, присягаю королю Когорду честным именем и леном!

– Я, граф Регвар, присягаю королю Когорду…

– Я, барон Отар…

За присягнувшим мне Даросом один за другим встают владетели ленов и с неким надрывом чуть ли не выкрикивают слова только что придуманной бароном Керии присяги. И хотя я фактически заставил их принять мою власть, в глазах вассалов загорается огонек чести, гордости и мужества. О, этот огонь в глазах мне хорошо знаком… Он вспыхивает в сердце каждого настоящего воина. Воина, решившегося стоять до конца против превосходящего противника. И именно этот огонь я желал разжечь в своих людях!

Последним неспешно и с достоинством поднимается Горд:

– Я, граф Лагран, признаю короля Когорда и присягаю ему на верность своим честным именем и леном!

Победа!!!

Глава 3

Походный лагерь короля Рогоры

Аджей Руга

Переход от сна к яви происходит мгновенно – после позорной неудачи я научился просыпаться чуть ли не мгновенно. Но, прислушавшись к организму, я с огорчением осознал, что провалялся на ложе не меньше десяти часов: видимо, сказался долгий, изнурительный путь в сердце Рогоры. И тут же сознание пронзает острая, словно острие шпаги, мысль: я должен встретиться с кем-то из советников и все сообщить!

Разом встрепенувшись, сажусь на жестком топчане. Покрывало спадает с торса, оголяя мое тело… и кусочек самой красивой на свете женской спины – в районе лопаточки.

Энтара!

В первый миг я просто не могу поверить, что сумел каким-то образом забыть все то, что случилось этой ночью. Счастливая улыбка сама собой появилась на губах, а рука трепетно дотронулась до бархатистой кожи моей возлюбленной и ласково ее погладила.

Любимая…

Где-то в районе сердца будто разлился целый океан нежности, и я легко касаюсь губами тела сладко спящей девушки. Моей первой девушки… Любимой женщины… Жены.

Неожиданно пришло воспоминание о том, как мы, еще совсем юные шляхтичи, разговаривали о женщинах и спорили, кто же из нас первым возьмет молодицу, кто первым станет мужчиной.

Глупцы. Это девочка становится женщиной, впервые впустив в себя мужчину, а вот мы… мы становимся мужчинами в тот момент, когда в полной мере берем на себя полную ответственность за собственную – и не только – жизнь, за свои слова и поступки. Когда мы становимся теми, кто способен защитить своих родных и любимых, кто способен защитить свой дом и Отечество… Когда становимся способны создать свою семью и прокормить ее, вот тогда да, тогда мы мужчины.

Через секунду, бросив еще один взгляд на соблазнительную наготу Энтары, я подумал совсем о другом: интересно, а ей сегодня было столь же хорошо?

При воспоминании о проведенной ночи меня разом бросило в жар. Кровь бешено заструилась по жилам, направляясь к низу живота.

Нет, не сейчас. Расскажу все, что видел, а уж потом с повинной головой к Когорду, просить родительского благословения… Вот только что делать, если он бунтовщик?! Надеюсь, что нет. А впрочем… Увезу Энтару к отцу. Вообще куда угодно – лишь бы с ней.

Неясная тревога зародилась где-то на задворках сознания. Но, бросив еще один взгляд на по-девичьи нежную наготу возлюбленной, я встал и усилием воли прогнал гадкое чувство. Я знаю, что делать и как делать, мне остался один шаг до выполнения долга лехского шляхтича, а уж там…

– Так где же моя дочь?! Кто видел ее здесь и почему ее не начали искать еще ночью?!

Исполненный всепоглощающей ярости голос Когорда сравним по воздействию с ушатом ледяной воды. Бешено встрепенувшись, хватаю шаровары и буквально запрыгиваю в них. Моему будущему тестю отвечает запинающийся и до смерти испуганный девичий голосок:

– Господин барон, она предупреждала, что собирается всю ночь гулять у Белых врат Кии! А рядом с шатром Лии ее видели дружинники!

– Проклятье! Мерзавка, сколько ты спишь?! Я повторяю в последний раз! – Голос Когорда сорвался на крик, видимо, он обращается не только к служанке. – Отныне я король! Король Рогоры!!! И горе тому, кто еще хоть раз об этом забудет! Ясно?!

Нестройный хор мужских голосов бодро рявкнул в ответ:

– Да, ваше величество!!!

Король?!

Рефлекторно, подчиняясь скорее инстинктам, чем разуму, лихорадочно пытающемуся переварить услышанное, я бросился к лежащей у ложа сабле.